Город женщин  - Элизабет Гилберт

– Вы позволите? – Билли потянулся за блокнотом.

– Мне бы не… Хотя ладно, что уж там. – Мистер Герберт привык сдаваться еще до начала битвы.

Билли медленно пролистал блокнот. Воцарилось томительное молчание. Мистер Герберт уставился в пол.

– Похоже, тут только набор шуток, – заметил Билли. – Даже не шуток, а их концовок. И куча рисунков птиц.

Мистер Герберт отрешенно пожал плечами:

– Если родятся идеи получше, я буду во всеоружии.

– А птицы ничего, кстати. – Билли отложил блокнот.

Мне стало жаль бедного мистера Герберта, который ответил на иронию Билли еще более несчастным видом. Я посчитала своим долгом вмешаться:

– Мистер Герберт, вы знакомы с Билли Бьюэллом? Мужем Пег?

Билли рассмеялся:

– Не волнуйся, лапочка. Мы с Дональдом сто лет друг друга знаем. Вообще-то, он мой поверенный – точнее, раньше был, пока ему не запретили практиковать, – а я крестный отец Дональда-младшего. Точнее, раньше был. Дональд просто нервничает, потому что я явился без приглашения. Неизвестно, какой будет реакция его начальства.

Дональд! Мне раньше и в голову не приходило, что у мистера Герберта есть имя.

Стоило Билли помянуть начальство, как в кухню вошла Оливия.

Сделала два шага, увидела Билли, раскрыла рот, закрыла и вышла.

Мы некоторое время сидели в благоговейном молчании. Эффектное появление, ничего не скажешь, – и эффектный уход со сцены.

– Не судите Оливию слишком строго, – наконец заметил Билли. – Не сумела справиться с восторгом от встречи со мной.

Мистер Герберт рухнул лбом на стол и пробормотал:

– Господибожемой. – Именно так, в одно слово.

– Не тревожься насчет нас с Оливией, Дональд. Все обойдется. Взаимное уважение несколько компенсирует нашу обоюдную антипатию. Во всяком случае, я точно ее уважаю. Хоть что-то общее у нас есть. Мы сохраняем превосходные отношения, базирующиеся на долговременном, глубоком и всестороннем уважении с моей стороны. – Билли вынул трубку изо рта, чиркнул спичкой и повернулся ко мне: – Вивиан, а как поживают твои родители? Мама и усатик? Знаешь, они всегда мне нравились. Во всяком случае, твоя мама. Что за впечатляющая женщина! Ни разу в жизни доброго слова ни о ком не сказала, но я ей вроде бы тоже нравился. Только не вздумай спрашивать у нее: ради приличия ей придется отпираться. А вот к твоему отцу душа у меня не лежит. Слишком чопорный. Я звал его дьяконом – за глаза, разумеется, чисто из вежливости. Ну да ладно. Как они поживают?

– Хорошо, спасибо.

– Все еще не развелись?

Я кивнула, но вопрос застиг меня врасплох. Мне даже в голову не приходило, что папа с мамой могут развестись.

– И что же, ни одной интрижки?

– Интрижки? У моих родителей? Как можно!

– Страсть с годами выдыхается, ты не находишь?

– Э-э-э…

– А ты была в Калифорнии, Вивиан? – К счастью, Билли решил сменить тему.

– Нет.

– Обязательно приезжай. Тебе понравится. Такого вкусного апельсинового сока нигде не найдешь. И климат потрясающий. Выходцы с Восточного побережья вроде нас с тобой там в чести. Калифорнийцы всех нас считают голубой кровью. Согласны на что угодно, лишь бы мы добавили лоска их сборищам. Скажешь, что училась в закрытой школе и что твои предки прибыли в Новую Англию на «Мэйфлауэре», и готово дело: для них ты уже почти Плантагенет. Стоит им услышать твой аристократический выговор, и тебе вручат ключи от города. А уж если умеешь играть в теннис или гольф, считай, карьера обеспечена, – главное, не слишком налегать на выпивку.

Для семи утра после празднования дня рождения разговор развивался слишком стремительно. Боюсь, в ответ я лишь тупо таращилась на дядю и моргала, хотя изо всех сил старалась уследить за ходом его мысли.

И кстати: я правда голубых кровей?

– А чем ты занимаешься здесь, в «Лили»? – снова сменил тему Билли. – Нашла себе применение?

– Я шью костюмы, – ответила я.

– Умно. С таким талантом всегда найдешь работу в театре, причем возраст тут не помеха. Но ни в коем случае не становись актрисой. А твоя красивая подруга? Она актриса?

– Селия? Она солистка бурлеска.

– Тогда ей не позавидуешь. У меня сердце разрывается, когда гляжу на этих девочек. Их век так короток, моя лапочка. Молодость и красота живут мгновение. Даже самой красивой девушке на свете наступает на пятки десяток новых красоток, помоложе и посвежее. А те, что постарше, киснут, как перезрелый виноград, все еще дожидаясь, когда их заметят. Но твоя подруга – о, эта оставит след, поверь. Множество мужчин падут ее жертвами в смертельной любовной битве, ей наверняка посвятят песню или наложат на себя руки от любви к ней, но очень скоро все кончится. При большом везении она выйдет за богатого старого маразматика, – впрочем, судьба незавидная. Разве что при очень большом везении маразматик в один прекрасный день откинет копыта на поле для гольфа, оставив ей все свои денежки, пока она еще способна ими насладиться. Юные красотки и сами понимают, что конец не за горами. Что все это временно. Надеюсь, твоя прекрасная молодая подруга веселится на всю катушку. Она веселится?

– Да, – кивнула я. – Вроде да.

По моему скромному мнению, в умении веселиться Селии не было равных.

– Вот и хорошо. И ты веселись, пока есть возможность. Старые зануды будут твердить, что нельзя растрачивать юность понапрасну, но ты их не слушай. Юность – недолговечное и невосполнимое сокровище, так какой смысл его беречь? Существует лишь один правильный способ провести юность, Вивиан, – растратить ее без остатка.

В тот самый момент в кухню вошла тетя Пег в клетчатом фланелевом халате и с растрепанными волосами.

– Пегси! – воскликнул Билли, вскакивая из-за стола. Его лицо осветилось радостью. Все напускное безразличие развеялось в мгновение ока.

– Простите, сэр, запамятовала ваше имя, – проворчала Пег.

Но она тоже улыбалась, и через мгновение они уже обнимались. Я бы не сказала, что объятие было романтическим, но уж точно крепким, – недвусмысленное доказательство если не любви, то очень сильного чувства. Разомкнув объятия, они отстранились и еще пару минут глядели друг на друга, не опуская рук. И пока они вот так стояли, я внезапно впервые увидела то, чего раньше не замечала: я увидела, что Пег настоящая красавица. Прежде я не понимала, насколько она хороша собой. Теперь, когда она смотрела на Билли, лицо у нее просто сияло, что меняло всю ее внешность. (И дело было не только в том, что рядом с Билли любая женщина выглядела чуть красивее.) Рядом с ним она стала совсем другим человеком. Я видела, как сквозь ее черты проступает облик отважной американки, что отправилась во Францию служить медсестрой на фронте. Я видела авантюристку, которая десять лет колесила по стране с дешевым передвижным театром. Она не просто сбросила вдруг десяток лет; из старой тетки она превратилась в первую красавицу округи.